Категории: романы и рассказы
- Эй, сволота, ткни того лысого в спину, пусть граблями своими не мешает!
- Дерьмо! Заткнись!
- Щас в репу дам. Мало не покажется.
- Дерьмо! Только пальцем шевельни.
- Да я и не пальцем. Иди ты на…
«Ничего не понимаю… Явная агрессия… В чем причина? В воздухе, насыщенном ядами? Отравленное сознание... А я-то думал, что в будущем будет и жить, и дышать привольнее. А дышать-то невозможно... Пора делать обратное перемещение».
- Товарищ профессор, товарищ профессор. Очнитесь!
- А? Что? А-а-а, это ты, Илья. Слава Богу.
- Профессор, вы не в себе. Бога же нет.
- Да. Там точно нет, - Петр Яковлевич Веригин вышел из кабинки экспериментального «перемещателя», подошел к зеркалу, поправил галстук, потом оттянул нижнее веко и внимательно вгляделся. Про себя отметил, что зрачки не расширены, склеры не пожелтели. Высунул язык.
Ученик переминался с ноги на ногу от нетерпенья. Это был юноша двадцати трех-двадцати-пяти лет. При описании его внешности следует уделять внимание не цвету волос или глаз, не на субтильность его тела и не на размер ушных раковин (в самом деле, не для полиции же мы обрисовываем внешность этого молодого человека), а на постоянное выражение глупой восторженности на розовощеком лице.
- Ну, как? Видели наше коммунистическое будущее? Какое оно?
Профессор задумался: «Сказать или не сказать? Пожалуй, не стоит разбивать иллюзий молодости».
- Я почти ничего и не видел. Вся энергия ушла на бросок.
- Ну, хоть что-то же вы видели? Не может же быть, чтобы совсем ничего! – в отчаянье крикнул молодой человек.
- Дома, - вспомнил профессор.
- Да-да-да, ну, и как? – оживился ученик.
- Большие… и их очень много.
- Замечательно! Значит, всем хватает жилья! Что еще остается делать в таком обществе? Работать на благо Родины, трудиться… Как вы думаете, профессор?
- Ну-да. Конечно, - поспешно согласился тот и незаметно вытащил из «перемещателя» предохранитель. На всякий случай. Вдруг этому восхищенному балбесу придет в голову мысль самостоятельно «слетать» в коммунистическое будущее. «Куда бы его спрятать, чтобы и на глаза не попадался, и под рукой был?».
Пока Илья развивал свою мысль о прекрасном будущем, профессор Веригин незаметно сунул предохранитель в цветок с геранью и, поймав на себе взгляд ученика выговорил: «Земля совсем пересохла. Зинаида совсем не следит за этим».
- Земля…, - продолжал Илья, – …будет еще краше. Интересно, а уже разбили ТАМ сады на Северном полюсе и в Антарктиде? Как думаете, профессор?
- Я думаю, что это делать ни к чему.
- Зря! Кому нужны эти глыбы льда? Их, конечно, можно использовать, как хранилище для мороженого, но сады из яблонь, вишен и ананасов по-моему лучше!
Профессор уже с ненавистью слушал Ильяа: «Выгнать бы этого дурака, да нельзя. Его дядя в ВЧК работает. В принципе он парень неплохой. Что это я так на него?».
- Ладно, ладно. Мы с тобой в другой раз об этом поговорим. А теперь нам пора по домам. Мне тут обмозговать кое-что надо. Спасибо тебе, голубчик, за помощь, ну и…до свидания. Да, ты тут , будь добр, убери бумаги.
Веригин спешно надел свой макинтош, схватил тросточку и выбежал, не обращая внимания на нечленораздельные выкрики Ильи, который еще о чем-то хотел спросить своего профессора. Некоторое время Илья стоял с глупой улыбкой на лице, потом что-то с ним случилось, он встал в позу, вознес руку к потолку и продекламировал:
«Осень…
Лес…
Озеро…
Пёс, как лес -
Рыжий,
В ржавые литья залез.
Нос холодный
Течет
В ночи
Голодно,
Страшно
Хоть вой,
Хоть молчи.
Дела нет,
Когда ты один
Враг - себе
И себе господин.
Во сне, как в сказке,
К руке барской
Прильни,
Лизни.
Она трепала,
Она ласкала
В иные дни.
Брошенный,
Замороженный…
В первый снег…
Он доверился,
Он надеялся,
А человек?
Лёд сердец…
Снежный лес…
Все… конец».
- Конец, - повторил он, задумавшись. – Как ни пытался я изменить свое прошлое– ничего не получилось. В итоге: лицом я – молодец, а душой – усохший старик. Вот это стихотворение… Неужели у Сашки лучше «……..» , а если лучше, то чем? Тем, что про революцию писано? Я также выступал на поэтических вечерах и девчонки теребили банты в своих косах и закусывали алые губки от желания… Да не «могет» того быть, чтобы я – Илья Прокопович Озеров, да не добился своего! Сегодня вечером профессора «возьмут». Хватит с него, поцарствовал. Не без моей помощи, конечно, но он сделал совершенную машину. Если в этой эпохе мне не сложилась, буду искать там, где вольготнее таким людям, как я. А я сумею. Не зря же на домашних спектаклях и на капустниках мне равных не было. Сам Москвин… да что там. Играть на сцене не для меня. Вот в жизни для достижения своей цели – это самое благое дело. А что простые лицедеи – люди, считай без души, ибо растеряли они ее на подмостках. Не зря же их велено было хоронить за церковной оградой.
Илья копнул пальчиком землю в горшке с цветком, выудил то, что спрятал от него профессор, усмехнулся: «За дурака меня держали, почтейнейший?».
Через несколько минут он уже разгуливал по современным улицам Москвы.